вход
Июнь 2018 года. Раннее утро. Самолёт взлетает из аэропорта Бен-Гурион вовремя и в 9.50 утра уже приземляется в Яссах (Румыния). Нам предстоит провести вместе 5 дней.
Мы – это 12 человек: шестеро мужчин, много лет прослуживших в израильской армии (военно-полевая почта 03448), и наши жёны. Румыния дешевле Эйлата, и в этом году выбор пал на неё. Предыстория поездки такова.
3 июня 1982 года палестинцы совершили покушение на посла Израиля в Англии Шломо Аргова. Израиль ответил обстрелами и налётами на позиции боевиков Арафата в Ливане, а 5 июня правительство М. Бегина решило о вторжении. Сирийские ПВО, пытавшиеся защитить Ливан, были полностью уничтожены. Наши войска дошли до Бейрута. 1 сентября они вынудили 10000 террористов погрузиться на корабли и отплыть в Тунис.
В заварухе войны нас шестерых призвали в армию. 27 июня 1982 года на призывном пункте Тель аШомер мы одели воинскую форму и отправились на базу №4 возле Бейт Эль. Уже в первый вечер наши сержанты попытались показать себя бравыми солдатами перед новобранцами 30-летнего возраста.
Бравыми они никак быть не могли – понюхать пороху ещё не успели, а мы уже прошли советскую армию и набрались воинского опыта, которого у напыщенных юнцов с зелёными инструкторскими ленточками на плечах не было.
Боже, как они старались выглядеть грозными... Кричали, вопили, угрожали. Однажды один из них нелестно высказался о нашем происхождении – вы, мол, примитивные русские и сейчас в наказание побежите 10 кругов вокруг плаца.
Алик ничего не сказал ему; он сказал нам: «Садимся в палатке и требуем командира. Пора показать им, что мы не лыком шиты». Сержанты не совсем поняли, что происходит, и не знали, как действовать в таких случаях. Этому их не учили.
Сначала орали, потом грозили, даже уговаривали, но Алик с группой русскоговорящих был непреклонен: «Командира сюда!»
Для сержантов вызвать командира означало признаться в неумении командовать. Теперь волновались они: о чём-то спорили между собой, куда-то бегали, смотрели в нашу сторону, но действий не предпринимали. А мы лежали на койках в палатке, прячась от жестокой летней жары, читали газеты и слушали новости о войне в Ливане.
Алик предложил сыграть в безобидную «девятку» - карточную игру для ленивых.
Понятно, что игра ещё больше разозлила сержантов, но что они могли сделать? Не бить же нас... Его спокойствие передалось и нам. Мы даже не говорили о возможных последствиях мятежа.
Всё-таки Израиль, а не Кронштадтское восстание 1921 года против Советской власти. Мы знали, что вешать нас не будут. Мысль о тюрьме мелькала, но дальнейшие издевательства терпеть не хотелось.
Весть о «русских мятежниках» разнеслась по лагерю, и к нашей палатке началось паломничество. Пришёл даже Майкл, американский еврей, умудрившийся повоевать во Вьетнаме. Теперь он проходил курс молодого бойца вместе с нами.
Судя по успехам его учёбы, во Вьетнаме он был во сне. Пришло несколько ребят-иранцев и давали советы. Ребята из Франции не приходили. Они, кстати, не пришли и на следующие сборы. Аврам из Грузии шумно одобрял наш протест.
Алик сказал: «Не обращайте внимания. Придут и уйдут».
Поздно вечером пришёл сержант и попросил Алика на беседу с командиром. Мы пошли с ним. «Командир вызывал только его!» - пытался объяснить сержант, но его никто не слушал: «Мы идём все вместе!»
Алик был в кабинете у командира минут 20 – срок невероятно долгий для солдата. Криков оттуда не слышалось, драки тоже. Шла спокойная беседа. Это пахло победой. Когда Алик вышел, лицо его было спокойно.
«Всё в порядке, - сказал он, - одна ночь в камере – и я с вами».
Оказалось, что командир принял все наши требования: сержанта-дурака накажут, нас отпустят домой на конец недели, ненужные наказания отменяются. Но! Алик проведёт ночь в тюрьме базы.
Командир: «Я не могу оставить это просто так. Надо доложить наверх, что положение в части исправлено, а солдат наказан. Одну ночь для протокола – и ты с друзьями. Иначе придётся копать под всех».
Алик взял на себя всю историю с бунтом и заплатил цену.
На следующее утро была пятница. Нас отпустили на два дня домой. Сержант выдавал увольнительные и даже заговорил по-русски. Наверное, от страха. Дома нас ждали ласковые жёны, не видевшие нас две недели. Всем было понятно, что Алик стал лидером. На него можно положиться – и сейчас, и в будущем.
Сегодня Алик Солтанович живёт в Ашкелоне. Ему не безразличны судьбы людей. Как и много лет назад, он может взять на себя ответственность за их судьбы и бороться за них. Наша армейская команда знает это уже 36 лет. Теперь это знают и жители Ашкелона.
Менахем Вайнбойм
*На правах рекламы
Мы – это 12 человек: шестеро мужчин, много лет прослуживших в израильской армии (военно-полевая почта 03448), и наши жёны. Румыния дешевле Эйлата, и в этом году выбор пал на неё. Предыстория поездки такова.
3 июня 1982 года палестинцы совершили покушение на посла Израиля в Англии Шломо Аргова. Израиль ответил обстрелами и налётами на позиции боевиков Арафата в Ливане, а 5 июня правительство М. Бегина решило о вторжении. Сирийские ПВО, пытавшиеся защитить Ливан, были полностью уничтожены. Наши войска дошли до Бейрута. 1 сентября они вынудили 10000 террористов погрузиться на корабли и отплыть в Тунис.
В заварухе войны нас шестерых призвали в армию. 27 июня 1982 года на призывном пункте Тель аШомер мы одели воинскую форму и отправились на базу №4 возле Бейт Эль. Уже в первый вечер наши сержанты попытались показать себя бравыми солдатами перед новобранцами 30-летнего возраста.
Бравыми они никак быть не могли – понюхать пороху ещё не успели, а мы уже прошли советскую армию и набрались воинского опыта, которого у напыщенных юнцов с зелёными инструкторскими ленточками на плечах не было.
Боже, как они старались выглядеть грозными... Кричали, вопили, угрожали. Однажды один из них нелестно высказался о нашем происхождении – вы, мол, примитивные русские и сейчас в наказание побежите 10 кругов вокруг плаца.
Алик ничего не сказал ему; он сказал нам: «Садимся в палатке и требуем командира. Пора показать им, что мы не лыком шиты». Сержанты не совсем поняли, что происходит, и не знали, как действовать в таких случаях. Этому их не учили.
Сначала орали, потом грозили, даже уговаривали, но Алик с группой русскоговорящих был непреклонен: «Командира сюда!»
Для сержантов вызвать командира означало признаться в неумении командовать. Теперь волновались они: о чём-то спорили между собой, куда-то бегали, смотрели в нашу сторону, но действий не предпринимали. А мы лежали на койках в палатке, прячась от жестокой летней жары, читали газеты и слушали новости о войне в Ливане.
Алик предложил сыграть в безобидную «девятку» - карточную игру для ленивых.
Понятно, что игра ещё больше разозлила сержантов, но что они могли сделать? Не бить же нас... Его спокойствие передалось и нам. Мы даже не говорили о возможных последствиях мятежа.
Всё-таки Израиль, а не Кронштадтское восстание 1921 года против Советской власти. Мы знали, что вешать нас не будут. Мысль о тюрьме мелькала, но дальнейшие издевательства терпеть не хотелось.
Весть о «русских мятежниках» разнеслась по лагерю, и к нашей палатке началось паломничество. Пришёл даже Майкл, американский еврей, умудрившийся повоевать во Вьетнаме. Теперь он проходил курс молодого бойца вместе с нами.
Судя по успехам его учёбы, во Вьетнаме он был во сне. Пришло несколько ребят-иранцев и давали советы. Ребята из Франции не приходили. Они, кстати, не пришли и на следующие сборы. Аврам из Грузии шумно одобрял наш протест.
Алик сказал: «Не обращайте внимания. Придут и уйдут».
Поздно вечером пришёл сержант и попросил Алика на беседу с командиром. Мы пошли с ним. «Командир вызывал только его!» - пытался объяснить сержант, но его никто не слушал: «Мы идём все вместе!»
Алик был в кабинете у командира минут 20 – срок невероятно долгий для солдата. Криков оттуда не слышалось, драки тоже. Шла спокойная беседа. Это пахло победой. Когда Алик вышел, лицо его было спокойно.
«Всё в порядке, - сказал он, - одна ночь в камере – и я с вами».
Оказалось, что командир принял все наши требования: сержанта-дурака накажут, нас отпустят домой на конец недели, ненужные наказания отменяются. Но! Алик проведёт ночь в тюрьме базы.
Командир: «Я не могу оставить это просто так. Надо доложить наверх, что положение в части исправлено, а солдат наказан. Одну ночь для протокола – и ты с друзьями. Иначе придётся копать под всех».
Алик взял на себя всю историю с бунтом и заплатил цену.
На следующее утро была пятница. Нас отпустили на два дня домой. Сержант выдавал увольнительные и даже заговорил по-русски. Наверное, от страха. Дома нас ждали ласковые жёны, не видевшие нас две недели. Всем было понятно, что Алик стал лидером. На него можно положиться – и сейчас, и в будущем.
Сегодня Алик Солтанович живёт в Ашкелоне. Ему не безразличны судьбы людей. Как и много лет назад, он может взять на себя ответственность за их судьбы и бороться за них. Наша армейская команда знает это уже 36 лет. Теперь это знают и жители Ашкелона.
Менахем Вайнбойм
*На правах рекламы
1