вход
Уникальная история советского фехтовальщика. Ему в ноябре исполнилось 99.
"У нас всё время стреляют, взрывы и звуки сирен", - бодрым голосом говорит мой собеседник на другом конце провода. - "Нет, мы с братом никуда не эвакуировались. Будем в Ашкелоне до конца, куда нам уже ехать".
Я слушаю эти слова и пытаюсь осознать, с кем именно мне выпала честь говорить. Это непросто, когда рядом сама История. Юлен Исаакович Уралов.
Человек, переживший Сталинградскую битву. Старейший из всех живущих советских участников Олимпиад, двукратный чемпион СССР по фехтованию на рапирах.
Старейший олимпиец-фехтовальщик мира. Ему в ноябре исполнилось 99 лет.
Так вот, сложно обвинить даже продвинутых болельщиков, что они не знают о Юлене Уралове, несмотря на его достижения и невероятный вклад в развитие отечественного фехтования. Потому что ни в России, ни в странах бывшего Советского Союза так и не сложилось «систем слежения» за нашими великими олимпийцами. Никто, включая официальные органы, не обладает достоверной информацией не только обо всех участниках Олимпиад, но даже зачастую о медалистах и чемпионах.
ЖИЗНЬ ЗАМЕЧАТЕЛЬНОГО ЧЕЛОВЕКА
Масштаб личности Уралова такой, что даже как-то неловко посвящать ему, что называется, «статью». Про него надо делать жизнеописание с парой десяткой глав, совпадающих по хронологии с историей жизней миллионов наших родных и близких.
Я даже сейчас возьму на себя смелость и, воспользовавшись цитатами Юлена Исааковича из его невероятно редкой автобиографической книги 2004 года, набросаю черновик оглавления такого будущего труда.
Про имя: «У друга детства полное имя было Виленин (Владимир Ильич Ленин), а у меня — Юлен (юный ленинец). Правда, родители не учли, что я не всю жизнь буду юным».
Про национальность: «Кто я такой? По паспорту я — еврей, но мой родной язык русский, и думаю я по-русски. Родители, хоть и понимали идиш, но между собой говорили только на русском. Еврейские обычаи и праздники я не знал и никогда не соблюдал».
Про репрессии: «Мы с мамочкой и младшим братом не видели отца с 1938 года.
Получив два выговора, он сел на поезд и поехал в Москву искать правду. Встретил в коридоре генерала — приятеля времён Гражданской войны. Тот сказал: «Едем со мной на стройку в Воркуту. Если ты вернёшься в Киев, то приедешь в другом качестве».
Про Сталинград: «Когда мы штурмовали здание, я пробежал мимо прислонённого к балке немца, ошибочно считая, что он мёртв. Бежавший за мной напарник выбил из его рук автомат, готовый к очереди… Шесть суток мы отбивали яростные попытки неприятеля отбить здание, хотя всё, что от него осталось — это каркас. Из 38 человек в живых оставалось 12».
Про Олимпиаду-52: «В день церемонии открытия было пасмурно, с утра накрапывал дождик. В подсобных помещениях, тесно прижавшись, стояли тысячи спортсменов разных национальностей. Прибежали промокшие две австралийские девушки, их подхватили под руки и держали над головами, передавая друг другу.
Девушки смеялись, визжали, просили их отпустить, но при всём нашем желании не было свободного сантиметра».
Про карьеру арбитра: «Узнав от меня, что судья набожен, наш тренер позвал его за портьеру, упал перед ним на колени, возвёл руки к небу и завопил по-русски: «Что же ты, сукин сын, делаешь? Веришь в Бога, а сам занимаешься безобразием!».
После этого итальянец судил наших девушек грамотно и объективно».
Про СССР: «Я был активным коммунистом, перед Хельсинки меня избрали секретарём парторганизации сборной СССР по фехтованию. Но время шло, я взрослел, менялись взгляды. Помню наш первый выезд за границу в Венгрию. Я бы удивлен, что венгры, воевавшие на стороне Германии, живут лучше, чем советские люди, которые освободили их от фашизма».
Про Чернобыль: «14 часов я простоял в очереди, чтобы взять два плацкартных билета до Одессы для мамы и невестки с внучкой. Вагоны буквально брались штурмом, внучку мы передали через окно. Ехали они всю ночь, сидя на одной полке.
Жизнь в Киеве разделилась: до взрыва и после. Все увидели преступную ложь системы».
Про иммиграцию: «Чернобыль постоянно давал о себе знать. Больницы в столице Украины были переполнены, попасть на приём к врачу и сделать анализы было целой проблемой. Мы поняли: если хотим сохранить здоровье семьи, надо уезжать. Чемпионат СССР-90 в Киеве в роли главного судьи был моим последним».
Про противостояние израильтян и палестинцев: «В западной печати часто пишут, что виноваты обе стороны. Полный абсурд. Если хулиган ударит человека, а тот даёт сдачи, разве можно это назвать обоюдной дракой?!».
УВИДЕТЬ ПАРИЖ И ДОЖИТЬ ДО 100 ЛЕТ
«Что такое самоотверженность? Когда твой ученик живёт заграницей, тебе 99, но ты каждый день приходишь в клуб и даёшь ему урок», - написал этим летом у себя в соцсетях известный израильский фехтовальщик Григорий Бескин, и опубликовал селфи с Ураловым.
- Вы всё ещё продолжаете ездить в зал? Невозможно поверить.
- Прямо сейчас, конечно, нет — из-за войны в Ашкелоне все закрыто. А ещё недавно ученики возили на машинах, я садился на стул — и работал с учениками. Пока даю уроки — живу.
Юлен Исаакович рассказывает, что любимая жена Люся, с которой они были женаты семь десятков лет, скончалась два года назад. С тех пор живут вместе с младшим братом Вовой («Вове» 86 лет, вы понимаете) вдвоём. Говорит, что большая фехтовальная семья не забывает — звонят из Украины, России, со всего бывшего Союза, подгадывают под главные даты: 9 мая и день рождения.
- Поздравление с 95-летием прислал Усманов, тогдашний президент Международной федерации, - подхватывает брат Владимир. - Было очень приятно и трогательно. Среди прочих подарков Алишер Бурханович пообещал: выбирайте любой турнир — поездка за наш счёт. Юлен, конечно, сейчас ходит с трудом, но чем чёрт не шутит, брат — рванем в следующем году на Олимпиаду? Как раз под столетие, а?
Шутки шутками, большая фехтовальная семья, но, может, сдержите обещание экс-президента — отвезёте своего старейшего олимпийца в Париж?
Евгений Слюсаренко (Газета «Советский спорт»)
"У нас всё время стреляют, взрывы и звуки сирен", - бодрым голосом говорит мой собеседник на другом конце провода. - "Нет, мы с братом никуда не эвакуировались. Будем в Ашкелоне до конца, куда нам уже ехать".
Я слушаю эти слова и пытаюсь осознать, с кем именно мне выпала честь говорить. Это непросто, когда рядом сама История. Юлен Исаакович Уралов.
Человек, переживший Сталинградскую битву. Старейший из всех живущих советских участников Олимпиад, двукратный чемпион СССР по фехтованию на рапирах.
Старейший олимпиец-фехтовальщик мира. Ему в ноябре исполнилось 99 лет.
Так вот, сложно обвинить даже продвинутых болельщиков, что они не знают о Юлене Уралове, несмотря на его достижения и невероятный вклад в развитие отечественного фехтования. Потому что ни в России, ни в странах бывшего Советского Союза так и не сложилось «систем слежения» за нашими великими олимпийцами. Никто, включая официальные органы, не обладает достоверной информацией не только обо всех участниках Олимпиад, но даже зачастую о медалистах и чемпионах.
ЖИЗНЬ ЗАМЕЧАТЕЛЬНОГО ЧЕЛОВЕКА
Масштаб личности Уралова такой, что даже как-то неловко посвящать ему, что называется, «статью». Про него надо делать жизнеописание с парой десяткой глав, совпадающих по хронологии с историей жизней миллионов наших родных и близких.
Я даже сейчас возьму на себя смелость и, воспользовавшись цитатами Юлена Исааковича из его невероятно редкой автобиографической книги 2004 года, набросаю черновик оглавления такого будущего труда.
Про имя: «У друга детства полное имя было Виленин (Владимир Ильич Ленин), а у меня — Юлен (юный ленинец). Правда, родители не учли, что я не всю жизнь буду юным».
Про национальность: «Кто я такой? По паспорту я — еврей, но мой родной язык русский, и думаю я по-русски. Родители, хоть и понимали идиш, но между собой говорили только на русском. Еврейские обычаи и праздники я не знал и никогда не соблюдал».
Про репрессии: «Мы с мамочкой и младшим братом не видели отца с 1938 года.
Получив два выговора, он сел на поезд и поехал в Москву искать правду. Встретил в коридоре генерала — приятеля времён Гражданской войны. Тот сказал: «Едем со мной на стройку в Воркуту. Если ты вернёшься в Киев, то приедешь в другом качестве».
Про Сталинград: «Когда мы штурмовали здание, я пробежал мимо прислонённого к балке немца, ошибочно считая, что он мёртв. Бежавший за мной напарник выбил из его рук автомат, готовый к очереди… Шесть суток мы отбивали яростные попытки неприятеля отбить здание, хотя всё, что от него осталось — это каркас. Из 38 человек в живых оставалось 12».
Про Олимпиаду-52: «В день церемонии открытия было пасмурно, с утра накрапывал дождик. В подсобных помещениях, тесно прижавшись, стояли тысячи спортсменов разных национальностей. Прибежали промокшие две австралийские девушки, их подхватили под руки и держали над головами, передавая друг другу.
Девушки смеялись, визжали, просили их отпустить, но при всём нашем желании не было свободного сантиметра».
Про карьеру арбитра: «Узнав от меня, что судья набожен, наш тренер позвал его за портьеру, упал перед ним на колени, возвёл руки к небу и завопил по-русски: «Что же ты, сукин сын, делаешь? Веришь в Бога, а сам занимаешься безобразием!».
После этого итальянец судил наших девушек грамотно и объективно».
Про СССР: «Я был активным коммунистом, перед Хельсинки меня избрали секретарём парторганизации сборной СССР по фехтованию. Но время шло, я взрослел, менялись взгляды. Помню наш первый выезд за границу в Венгрию. Я бы удивлен, что венгры, воевавшие на стороне Германии, живут лучше, чем советские люди, которые освободили их от фашизма».
Про Чернобыль: «14 часов я простоял в очереди, чтобы взять два плацкартных билета до Одессы для мамы и невестки с внучкой. Вагоны буквально брались штурмом, внучку мы передали через окно. Ехали они всю ночь, сидя на одной полке.
Жизнь в Киеве разделилась: до взрыва и после. Все увидели преступную ложь системы».
Про иммиграцию: «Чернобыль постоянно давал о себе знать. Больницы в столице Украины были переполнены, попасть на приём к врачу и сделать анализы было целой проблемой. Мы поняли: если хотим сохранить здоровье семьи, надо уезжать. Чемпионат СССР-90 в Киеве в роли главного судьи был моим последним».
Про противостояние израильтян и палестинцев: «В западной печати часто пишут, что виноваты обе стороны. Полный абсурд. Если хулиган ударит человека, а тот даёт сдачи, разве можно это назвать обоюдной дракой?!».
УВИДЕТЬ ПАРИЖ И ДОЖИТЬ ДО 100 ЛЕТ
«Что такое самоотверженность? Когда твой ученик живёт заграницей, тебе 99, но ты каждый день приходишь в клуб и даёшь ему урок», - написал этим летом у себя в соцсетях известный израильский фехтовальщик Григорий Бескин, и опубликовал селфи с Ураловым.
- Вы всё ещё продолжаете ездить в зал? Невозможно поверить.
- Прямо сейчас, конечно, нет — из-за войны в Ашкелоне все закрыто. А ещё недавно ученики возили на машинах, я садился на стул — и работал с учениками. Пока даю уроки — живу.
Юлен Исаакович рассказывает, что любимая жена Люся, с которой они были женаты семь десятков лет, скончалась два года назад. С тех пор живут вместе с младшим братом Вовой («Вове» 86 лет, вы понимаете) вдвоём. Говорит, что большая фехтовальная семья не забывает — звонят из Украины, России, со всего бывшего Союза, подгадывают под главные даты: 9 мая и день рождения.
- Поздравление с 95-летием прислал Усманов, тогдашний президент Международной федерации, - подхватывает брат Владимир. - Было очень приятно и трогательно. Среди прочих подарков Алишер Бурханович пообещал: выбирайте любой турнир — поездка за наш счёт. Юлен, конечно, сейчас ходит с трудом, но чем чёрт не шутит, брат — рванем в следующем году на Олимпиаду? Как раз под столетие, а?
Шутки шутками, большая фехтовальная семья, но, может, сдержите обещание экс-президента — отвезёте своего старейшего олимпийца в Париж?
Евгений Слюсаренко (Газета «Советский спорт»)
1