Миновала неделя после необыкновенного заявления канцлера Германии Ангелы Меркель о крахе Multikulti, как называют немцы концепцию мультикультурности, сосуществования в рамках одного государства общин с различными и часто взаимоисключающими культурными традициями.
Меркель добавила, что волны иммигрантов тянут немецкую экономику вниз, в то время как страна нуждается в высокообразованных специалистах, а не чернорабочих, прибывших в Германию в поисках лучшей доли.
На том же собрании молодежи ХДС, глава правительства Баварии и родственной христианской партии Кристиан Зеехофер пошел еще дальше: он сказал, что «обе партии преданы доминантной немецкой культуре и выступают против мультикультурности».
Эти высказывания ведущих германских политиков, их желание говорить о «доминантной немецкой культуре» - нечто неслыханное в политическом дискурсе послевоенной Германии, и во всей Европе. И граждане европейских стран, и аналитики чувствуют, что в истории Европы, возможно, наступают новые времена, когда, преодолев комплексы и табу прошлого столетия, национальная идея вновь овладеет умами коренных народов континента.
Джордж Фридман из американского агентства геополитических исследований STRATFOR полагает, что огромная и не подлежащая культурному перевариванию волна турецких и мусульманских иммигрантов неизбежно приведет к возрождению немецкой идентичности и переоценке Германией своей роли в Европе и в мире.
Фридман показывает, как чудовищные демографические последствия Второй мировой войны и экономическое чудо 50-х годов заставили Германию открыть двери для иммигрантов из Средизесмноморских стран – Испании (1960), Греции (1960), Турции (1961) и Югославии (1968). Именно тогда начался массовый приток иностранных рабочих «Gastarbeiter».
Немцам нужна была дешевая рабочая сила на время – никто не предполагал, что эти люди задержатся.
В 1966 году наступил экономический спад, а после нефтяного кризиса 1973 года начала расти безработица. Пункты по найму иностранцев закрылись, но массы рабочих уже жили в стране, а в 70-е годы им позволили перевезти в Германию и свои семьи.
В то время как итальянцы, испанцы и португальцы вернулись домой, так как в их странах начались свои экономические «чудеса», мусульмане, главным образом турки, остались, часто в качестве беженцев, хотя в Турции им не угрожала никакая опасность. В Германии был самый либеральный закон о предоставлении статуса беженца, и в 1980 году, после государственного переворота в Турции, этой лазейкой воспользовались десятки тысяч турок.
Изначально немцы не хотели, чтобы иммигранты стали частью немецкого общества. Но если уж так сложилось, Берлин желал получить взамен лояльнось по отношению к немецкому государству.
Во второй половине 80-х была найдена формула: мультикультурность, либерально-гуманистическая концепция, предлагающая иммигрантам сделку – оставьте себе свою культуру, но будьте лояльны к нашему государству.
То есть, от турецких иммигрантов не требовали стать немцами. Они могли сохранить свой язык и религию, и эта культура сосуществует с коренной, немецкой. Это привело к тому, что огромное количество иностранцев не говорит по-немецки и не разделяет немецкие и европейские ценности.
Формально это выглядело как уважение культурного разнообразия, но по сути немцы не хотели и не умели ассимилировать - культурно, лингвистически и религиозно - столь отличную от них массу населения. Мультикультурность представляет собой не столько уважение к другому, сколько бегство от вопроса собственной немецкой идентичности.
На протяжении почти всей своей истории Соединенные Штаты считали себя нацией иммигрантов. Вы можете стать американцем, если принимаете язык и доминантную культуру нации. В американской модели достаточно места для культурной уникальности всех, но вы должны разделять основные ценности. Гражданство в США – юридическая концепция, это процесс, присяга и общие ценности. Его можно приобрести, у него есть своя цена.
Для француза, поляка или грека гражданство - это не награда за изучение языка и признание ценностей. Для них это означает, что их родители и родители их родителей были французами, поляками и греками. Это общая история побед и поражений. Такие вещи приобрести невозможно.
Для европейцев мультикультурность – вовсе не либеральное уважение к другим культурам, каким оно хочет выглядеть. Это был способ противостояния огромному морю иммигрантов, затопившему страну. Замкнуть иностранцев в их культуре, получив взамен покорность – способ уберечь европейскую культуру от внешнего влияния.
В результате отчуждение иммигрантов только усиливалось. Им сказали, что можно остаться самими собой, вот их и не интересует судьба Германии. Они идетифицируют себя намного больше со странами исхода, нежели с Германией. Идея о том, что можно сохранять культурную преданность одной стране, и политическую – другой, потерпела поражение. В результате внутри Германии появилась не только чуждая ей масса, но и на фоне отношений между исламом и Западом – враждебная.
Примечательно то, что именно канцлер Германии, а не другой европейский политик, стал наиболее агрессивным выразителем краха мультикультурности. Естественно, у нее есть свои политические и социальные резоны. Но нельзя забывать, что это Германия, которая подходила к проблеме национальной идентичности через призму Холокоста. В послевоенный период немцы проявляли крайнюю осторожность в этом вопросе, и немецкие политики и не помышляли говорить о немецкой культуре как о доминантной.
Германия, попросту говоря, возвращается в историю. Все 65 лет после войны Германия отчаянно старалась не смотреть в зеркало, не думать о национальной идентичности, собственной и чужой. Она уходила от определения своих национальных интересов. Германия втиснула себя в мультинациональные институты – Евросоюз и НАТО, чтобы уйти от обсуждения самой простой и глубинной идеи – национализма.
Судя по тому, что мы видим и слышим, это положенние подходит к концу. Мы можем поздравить немцев с успешным выполнением задачи по хранению скромного молчания – эпоха закончилось.
Две вещи вернули Германии национальное самосознание. Первое и животрепещущее – масса не ассимилируемых мусульман. Второе – положение мультинациональных институтов, в рамках которых пыталась себя осознавать Германия все эти десятиления.
НАТО - умирающий альянс, состоящий главным образом из ничтожных в военном отношении стран.
После греческого экономического кризиса нет уверенности в будущем Евросоюза. Берлин не хочет быть гарантом его финансовой стабильности, и это заставляет Германию мыслить о себе в категорях, выходящих за европейские рамки.
Германия существует в контексте Евросоюза только в измерении, которое Гёте называл «необязывающей привязанностью». То, что во время холодной войны было непреложной истиной, сегодня лишь вариант, и если Германия изберет европейский вариант, это значит, что Германия, как ведущая сила Европы, вернет в историю не только себя, но и весь европейский континент.
ZMAN.com
вход
